В воскресенье, 19 октября, община преподобного Иова Почаевского вновь совершила Евхаристическое служение по традиции на двух языках: языке Русской Церкви и испанском языке.
Встреча со словом Писания
Мы собрались нашем храме не просто как прихожане, но как собрание немощных, но званных на Царский пир — не по заслугам, а по милости Господа нашего. И уже в самом начале богослужения нас встретило слово Писания, которое стало ключом ко всему дню: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12:9).
И это слово Писания — не утешение для слабых. Это — переворот в логике спасения. Бог не ищет совершенных. Он ищет открытых. И в этот день Церковь особенно ярко показала: Его призыв обращен не только к «своим», но и к тем, кто еще стоит за порогом храма.
Сотник — икона веры вне границ
Евангельское чтение (Лк 7:1–10) поведало нам о римском центурионе — язычнике, чья вера превзошла веру Израиля. Он не просит Христа войти в дом — он знает, что недостоин. Но он верит в силу Слова. И Господь не только исцеляет слугу — Он вводит этого язычника в измерение Царства, где важна не принадлежность к народу, а глубина доверия.
Мы задумались: разве не так и сегодня? Сколько людей стоят «за порогом» храма — не потому что не верят, а потому что чувствуют себя «недостойными» или «отвергнутыми»? А ведь именно им — как тому сотнику — адресовано Евангелие. И именно для них — как для нас — приготовлена Евхаристическая Трапеза.
Павел и «жало в плоти»: богословие немощи
Апостол Павел в своем послании (2 Кор. 11:31–12:9) не скрывает своей немощи. Он не хвалится дарами, а свидетельствует о «жале в плоти» — возможно, о болезни, возможно, о внутренней борьбе. Но именно в этом месте открывается парадокс христианства: Бог не устраняет немощь, а воплощает Свою силу в ней.
Это — анти-гностическое богословие: спасение не в бегстве от телесности, не в духовном экстазе, не в тайном гносисе, а в принятии реальности — со всей ее болью, несовершенством и ограниченностью. И в этом — глубинная связь с Евхаристией: Христос не дал нам «идею», Он дал Свое Тело — реальное, страдающее, раздробляемое и раздаваемое за жизнь мира.
Святые как голоса Откровения в истории
В этот день Церковь не просто «вспоминала» святых — она собирала их голоса в единый хор, чтобы раскрыть многогранность одного и того же призвания.
— Праведный Авраам — не просто «отец веры», а первый странник, покинувший безопасность ради обетования, которого не видел. Его путь — это путь каждого, кто выходит из зоны комфорта ради Бога.
— Лот, напротив, — не «грешник», а человек, колеблющийся между удобствами жизни и той горой спасения, где он укрылся от гибели. Его история — предостережение: вера требует ясного выбора, а не компромисса с миром.
— Апостол Фома, чье сомнение стало путем к исповеданию: «Господь мой и Бог мой!» — напоминает нам: Церковь не боится вопросов. Сомнение, если оно честно, ведет к встрече с Воскресшим.
— Апостол Иаков Алфеев — хранитель иудео-христианской традиции, напоминает: спасение начинается с конкретного народа, но не заканчивается им. Установления Закона отправная точка для жизни в Благодати.
— Священномученик Дионисий Ареопагит — тот самый афинянин, который услышал Павла на Ареопаге (Деян. 17:34) и стал первым христианским мистиком. Его труды учат: Бог — не объект познания, а Тайна, к Которой можно только приобщиться. Его богословие — не для ума, а для сердца, готового к молчанию.
— А собор Московских святителей — от Петра Киевского до патриарха Тихона — говорит нам: Церковь не может быть «вне истории». Эти пастыри не просто сохраняли догматы — они воплощали Евангелие в русской земле, в ее призвании, в ее трагедиях, в ее поисках, в ее народной душе. Особенно тронула нас память святителя Гурия Казанского — основателя первой православной епархии на востоке Руси, который не насаждал веру, а строил школы, переводил Писание, уважал культуру татар и чувашей. Это — миссия через уважение, а не через власть. Таков нам подобает Архиерей!
Евхаристия — центр притяжения
И вот — в центре всего: Чаша Нового Завета.
Не символ. Не метафора. Реальное присутствие Того, Кто пришел к язычнику, укрепил немощного, вел странника, принимал сомневающегося и освящал историю народов.
Когда мы причащались, мы не просто «выполнили обряд». Мы участвовали в той самой Трапезе, о которой говорил Христос в притче: где бедные, хромые, слепые — не гости, а главные участники пира.
Мы вышли из храма с тихой уверенностью: Церковь жива не там, где все идеально, а там, где немощь наша встречается с Божией милостью — в служении Евхаристической Жертвы общиной верных. И в этом — наша надежда, наше упование, наше исповедание и наша верность.