В воскресенье, 10 августа, община святого Иова Почаевского вновь приняла участие в Трапезе Господней, а также в поклонении Кресту, водоосвящении, благословении меда и заговении на Успенский пост.
В этот день мы чествовали Крест Господень, как орудие нашего Спасения, как знак Победы и Мира, Пречистую Богородицу ради иконы Ее «Смоленская Одигитрия», великомученика Пантелеимона Целителя, святых седмочисленных словенских просветителей — Кирилла Философа, Мефодия, епископа Великоморавского, Климента, епископа Охридского, пресвитеров Наума, Савву, Горазда и Ангелярия, святого князя-страстотерпца Олафа, просветителя Норвегии, а также преподобной Ирины Каппадокийской, игумении Хрисовалантской.
Во время Литургии Слова, вслушиваясь в слова апостола Павла (1 Коринфянам. 1:18-24) и евангелиста Иоанна (Иоанн. 12:23-28,31-32), которые раскрывают нам тайну Креста как парадоксального знамения спасения, мы размышляли о богословских смыслах литургического празднования дней Креста Христова.
Крест – это знак, символ, образ, в котором, казалось бы, сошлись все противоположности: смерть и жизнь, позор и победа, слабость и сила. Крест, орудие пытки, стал знамением Спасения. «Слово о Кресте для погибающих — безумие, а для нас, спасаемых — сила Божия» (1 Кор. 1:18). Это утверждение апостола Павла звучит как ключ ко всему. Крест — это откровение Божией силы в нашей немощи, мудрости Божией в том, что мир называет безумием. Иудеи требовали знамения, эллины искали мудрости (1 Кор. 1:22). Но Бог дает не то, что ждут люди, — Он дает Крест. Знамение силы? — Да. Но более — знамение Любви Божией до самоумаления, истощания, жертвы.
И вот Евангелие от Иоанна раскрывает это знамение. Господь говорит: «Пришел час прославиться Сыну Человеческому… если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, принесет много плода» (Ин. 12:23–24). Вот он — закон Крестной жертвы и закон Божией жизни. Смерть зерна — условие плодоношения. Смерть Христа — путь к воскресению, к обновлению всего творения. Крест — не конец, а начало. Не поражение, а восхождение к Славе. Именно так Христос понимает Свой Крест: не как трагедию, а как прославление. «Отныне князь мира сего будет изгнан… и Я, когда вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе». Вознесение на крест становится и возшествием на Престол, и Судом над миром, и попранием власти смерти.
Таким образом, два текста — апостольское и евангельское — соединились сегодня в единую богословскую мысль: Крест — это парадокс, в котором Бог обращает слабость в силу, смерть — в жизнь, позор — в славу. Мир не может понять этого, потому что он мыслит в категориях власти, успеха, самосохранения. Но Царство Божие строится иначе. Оно строится на жертве, на самоотречении, на любви, готовой умереть. Именно поэтому Павел говорит: «Мы проповедуем Христа распятого: для Иудеев — камень преткновения, для язычников — безумие; а для призванных, и Иудеев, и Еллинов, — Христа, силу Божию и премудрость Божию» (1 Кор. 1:23–24).
Празднуя сегодня Изнесение Креста, мы не просто вспоминаем древний обряд или историческое событие. Мы вновь принимаем Крест как путь. Путь Христа — и наш путь. Путь, в котором смерть приносит жизнь, в котором смирение — путь к славе, в котором любовь до конца — высшая сила. И потому сегодня, в день Изнесения Креста, мы учимся: не бояться страданий, если они — часть следования Христу; не искать признания мира, если оно требует отступления от истины; не презирать слабость, ибо в ней может обитать сила Божия.
В евхаристическом поминовении, а затем и на отпусте Литургии — звучали имена святых, память которых мы сегодня молитвенно отмечали. В каждой из этих личностей Церковь видит не только частную историю подвига, но и воплощение великого домостроительства Божия, который соединяет народы, времена и пространства в единой благодатной ткани спасения.
Святой Олаф, король Норвегии, был связан с историей Руси не формально, но кровно и судьбоносно. Через династические связи с князем Ярославом Мудрым и его супругой Ингигердой, в крещении Ириной, дочерью шведского короля, через воспитание на Руси сына Олафа — Магнуса, будущего короля Норвегии, через пребывание при киевском дворе Харальда Сурового, ставшего зятем Ярослава, возникло уникальное духовно-политическое пространство. Балтийский регион XI века был не совокупностью изолированных государств, но общим христианским миром, в котором Русь играла роль не периферии, а духовного центра. Здесь осуществились слова Псалма: «Господня земля и что наполняет ее, вселенная и все живущие в ней» (Пс. 23:1), — ибо границы определял не меч, но Крест.
Олаф возвещал христианство в Норвегии, зная, что этот труд сопряжен с гонением и смертью. Он принял мученическую кончину, исполнив слова Христа: «Кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф. 16:25). Его сын Магнус, воспитанный на Руси, унаследовал не только престол, но и воспитание в духе Евангелия. Харальд Суровый, прошедший духовную школу при дворе Ярослава, сочетал воинскую доблесть с пониманием, что истинная власть зиждется на верности Богу. Эти связи — не дипломатическая случайность, но проявление Промысла Божия, Который руками верных Ему христиан созидает единство Церкви.
Подвиг святого Олафа и тесное общение Руси с народами Севера напоминают нам о библейской истине, что Церковь — это «род избранный, царственное священство, народ святой» (1 Пет. 2:9), в котором нет разделения «эллин и иудей, варвар и скиф» (Кол. 3:11). Для Святой Руси это означает, что мы наследуем не только кровь и землю, но и миссию — быть пространством, где различные народы объединены во Христе.
Вместе с образом Смоленской Одигитрии, ставшей для Русской Церкви Заступницей и Путеводительницей, с примером Пантелеимона, врачующего милосердием, с трудами Кирилла, Мефодия и их учеников, принесших Евангелие славянскому миру, с верностью преподобной Ирины, служительницы Христа, мы видим целостный лик Церкви — многоязычный, но симфоничный во Святом Духе. Их жизни — это ответ на вызовы своего времени, а для нас — урок, что и сегодня Святой Руси дано хранить веру и любовь превыше политических выгод. Ибо «царство Мое не от мира сего» (Ин. 18:36), и только оно пребудет во веки. Русь — Новый Иерусалим в мире вавилонского разобщения и бездуховности.
После Литургии мы совершили августовское освящение воды и благословение меда — древний обычай, в котором Церковь благодарит Творца за дары земли и труда человеческого, вознося все творение к Богу в Евхаристии жизни. Как некогда Израиль вкушал мед обетованной земли как знак полноты Божиих обетований (Втор. 8:8), так и мы ныне, вкушая благословенный дар, помним, что «слаще меда и капель сота» для души — закон Господень, ведущий к вечной радости (Пс. 18:11).
На проповеди священник сердечно поздравил с именинами сестру нашу Ирину. Имя это — греческое, означающее «мир», и в нем отзывается Евангельская истина: Христос есть «наш Мир» (Еф. 2:14), примиривший все с Собою Крестом Своим. Служение сестры Ирины в нашей общине — это служение мира и тишины, сердечности и братского единства, того внутреннего примирения, которое делает общину единым сердцем и одной душой. В знак этого единства ей была вручена просфора — как знак того, что мы, хотя и множественные зерна, становимся единым хлебом в Теле Христовом (1 Кор. 10:17). Вдохновенно и с любовью мы исполнили ей «Многая Лета», молясь, чтобы Господь укрепил ее в вере, наполнил жизнь Своим миром и радостью, и даровал ей путь спасения до конца — в сопричастии ко Христу и Его Церкви.
После Евхаристического служения и поклонения Честному и Животворящему Кресту наша община, радуясь духовному единству, продолжила праздник, участвуя в братской трапезе. Приближается Успенский пост и потому мы и гости нашей общины устроили заговение в аргентинском стиле. Аргентинская традиция гостеприимства проявилась в обилии простых и вместе с тем щедрых угощений, где особое место заняло асадо — медленно приготовленное на углях мясо, пропитанное ароматом дыма и заботы тех, кто готовил. Здесь, за общим столом, мы чувствовали, что и вкушая традиционных яств, и испивая местного вина, и совершая эту «Вечерю любви», можно и важно прославлять Бога, совершая все с любовью и ради вящей Славы Божией (1 Кор. 10:31).