25 мая, в воскресенье, когда читается рассказ об исцелении слепорожденного, наша община святого Иова Почаевского имела возможность собраться на Евхаристическое богослужение.
Верность в малом
Мы вошли в храм, когда Литургия уже началась: храм был пуст и только священник у Алтаря и один клирошанин совершали священные молитвы… И вновь звучит в сердце горький вопль: где же те наши братья, кто недавно возвышал голос о братстве, о соборности, о литургической жизни как центре всего? «Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить» (Еккл. 5:4). Здесь проверяется не красота слов, а истина сердца. Быть верным в малом — значит хранить любовь, когда исчезает вдохновение; пребывать в молитве, когда исчезает толпа; стоять перед Богом, когда никто не смотрит.
Христос не оставил обетования множеству, но малому стаду: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12:32). Верность малому — это то, через что Господь возвышает до великого: «в малом ты был верен, над многим тебя поставлю» (Мф. 25:21). В век, когда даже духовное становится предметом обсуждения, а не делания, настоящая общинность выявляется не на словах, а в безмолвной стойкости: в литургическом участии, в чтении на клиросе в пустующем храме, в тихом «аминь» одного сердца, соединенного с Небом. Это не поражение. Это — семя, упавшее в добрую землю.
Литургия Слова
Мы вошли в храм, когда пелся прокимен и священник призвал нас к слушанию священных текстов. Это были отрывки из Книги Деяний (20:16-38) и Евангелия от Иоанн (8:54-9:11, 9:35-41). Так что мы смогли услышать тему нынешнего богослужебного дня и во время проповеди нашего священника раскрыть для себя цельность литургической традиции святой соборной и апостольской Церкви.
Середина пути от Пасхи к Пятидесятнице, отмеченная праздником Преполовения, являет собой литургическю ось, на которую нанизываются, как жемчужины Царствия, ряд биьлейских образов, связаных с водой. Церковное сознание прочитывает Воскресение Христово не только как некое историческое событие в ряду других, не имеющих к нашей жизни отношения, но как пролог к дарованию Духа в день Пятидесятницы. Именно в Преполовение в богослужебных чтениях стал раскрываться символ воды, который мы видим в ряду литургических библейских чтений — не как природного элемента, но как иконы Святого Духа, «Которого имели принять верующие в Него» (Ин. 7:39).
Вода как прообраз Духа
Тема воды, проявленная в повествовании об исцелении при Овчей купели, развивается в беседе с Самарянкой у колодца Иакова (Ин. 4) и дополняется в рассказе о прозрении у Силоамской купели (Ин. 9), в которой «вода» уже не просто символ, но таинственное посредство между телесным и духовным зрением, между ветхозаветным культом и новозаветной жизнью. Вода здесь — не просто жидкость, омывающая тело, а Дух, просвещающий и исцеляющий человека. Именно поэтому Христос посылает слепого не просто «умыться», но указывает на источник, чье имя переводится как «Посланный» — аллюзия на Сына, в Котором является и Дух, и Отец.
Вода здесь уже не просто очищающая стихия, но экклезиологическое таинство: Церковь, как купель Силоамская, становится местом встречи человеческой слепоты и Божественного света, тем пространством, где невидение оборачивается исповеданием: «Верую, Господи!» (Ин. 9:38).
Свет от Имени
Повествование о слепорожденном связано напрямую с предыдущим чтением из Ин. 8, где Иисус провозглашает: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58). Это не просто слово — это самооткровение Именем, сокрытым в Богоявлении Моисею: «Я есмь Сущий» (Исх. 3:14). На вопрос иудеев о том, кем Себя делает Христос, Он не просто говорит о Своей миссии, но отождествляет Себя с Божественным бытием. Исповедание слепого: «Верую, Господи!» есть зеркальное отражение этого откровения. Он не просто получает зрение, он входит в сферу света, в которой видит Сына и, видя, исповедует эту веру, как знание истин Божиих.
Интересно, что Христос открывается слепому постфактум: «Веришь ли ты в Сына Божия?» — «А кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него?» — «Ты и видел Его, и Он говорит с тобою» (Ин. 9:35–37). Это почти дословная перекличка с «Я есмь». Свет дается не только глазам, но уму и сердцу. И, как в случае с Моисеем, имя Божие — не отвлеченная формула, а живое действие, явление, исцеление.
Павел спешит к Пятидесятнице
Связующим звеном между этой богословской хиазмой символизма воды и истинности Имени становится Павел, устремленный в Иерусалим: «ибо он поспешал, если возможно, быть в день Пятидесятницы в Иерусалиме» (Деян. 20:16). Этот фрагмент становится тематическим мостом: Пятидесятница для апостола — не просто праздник, но исполнение всего пути — от исхода Израиля до дарования Духа. Ведь в иудейском календаре Пятидесятница была днем дарования Торы. Павел спешит туда, где древний Закон был реализован — чтобы стать общником нового Закона, написанного Духом на сердцах (2 Кор. 3:3). Это будет его последнее путешествие: его возьмут под стражу и направят в Рим на суд кесаря.
В его прощальной речи пресвитерам Эфеса (Деян. 20:18–38) мы слышим пророческую торжественность: как некогда Моисей перед смертью благословлял народ, так Павел в слезах и тревоге говорит о скором расставании, предвидит опасности и обольщения, и вверяет Церковь «Богу и слову благодати Его» (20:32) — то есть Новому Завету между Богом и человеком, новому Пятидесятому дню, в котором вода Торы преображается в огонь Духа.
Когда община ждет своей Пятидесятницы
Вот так темы нынешних чтений Священного Писания (Иоанн 8–9 и Деяния 20) переплетаются в едином литургическом и богословском движении. Преполовение указывает путь — к Сошествию Духа, но это движение не абстрактно. Оно совершается в личности: в апостоле Павле, в немощном, в слепорожденном, в Самарянке. Все они — прообразы Церкви, созревающей к Пятидесятнице. Все проходят путь от незнания к исповеданию, от слепоты к свету, от воды к огню. Церковь, как сообщество христиан, а не как пустующий храм отсутствующей общины, призывается вновь и вновь вкусить от этой воды Духа…
Пятидесятница не отменяет Пасху, но раскрывает ее потенцию. Воскресший Христос не просто восстает из гроба — Он открывает двери Духа. Поэтому в середине пути Пасхи мы слышим Имя Божие, видим воду, чувствуем свет, и вместе с Павлом спешим быть в Иерусалиме — не географическом, а горнем, куда сходит Дух, чтобы умершие жили, а слепые прозрели, чтобы немощные окрепли, а ищущие обрели и преумножили.
День Господень — опыт жизни общины
Вкусив за Евхаристией нетленной радости Воскресшего Господа, мы продолжили общение за скромной братской трапезой. Вкушение пищи стало естественным продолжением таинственного единства, дарованного в Хлебопреломлении и Чаше: мы сели за стол как одна семья, скрепленная не только верой, но и участием в повседневной жизни друг друга. Среди угощений было и домашнее сгущенное молоко, и приготовленные с любовью цукаты в карамели, и пирог с яблоками — плоды трудов рук человеческих, принесенные с простотой и теплотой. Вот он — фимиам сердец, возносящийся к Небу.
Во время трапезы разговоры не были пустыми или случайными: они текли, как река, напояющая и оживляющая души. Мы говорили о Священном Писании — как о живом Слове, преломляющемся в свете нашего опыта; рассуждали о сложностях жизни, искушениях и милости Божией, являющейся в самом ходе нашей борьбы. В центре внимания были не только тексты, но и сердца — с их сомнениями, верой, болью и надеждой. Так трапеза стала продолжением Литургии — не на антиминсе, но в глубинах человеческих отношений, где тоже совершается таинство общения и сопричастности.
Мы делились своими чаяниями и тревогами, размышляли о будущем нашей общины, о путях свидетельства в мире. Обсуждали, как сохранить верность традиции, не утратив при этом живого дыхания любви и сострадания. И хотя наши тяготы не кажутся нам малыми, все же нас укрепляет уверенность, что Христос — среди нас, даже в самом простом, как в этой сгущенке на хлебе или в простом и безыскусном слове утешения ближнему.
Так день Господень стал для нас не только временем богослужения, но и опытом Церкви как живого тела, собранного во имя Господа Иисуса Христа.